Джиновое безумие

Кирида Орсини, бар-менеджер, автор тг-канала С любовью об алкоголе и не только, представляет первую часть из серии статей о джиновом безумии.

Сегодня, когда джин является одним из самых популярных коктейльных ингредиентов в мире и подается в лучших ресторанах и барах любой точки света, сложно поверить, что триста лет назад в Лондоне, этот респектабельный напиток был причиной масштабного алкоголизма, сопоставимого с эпидемией.

Как у любого крупного социального явления, причин у Gin Madness было несколько: давайте разбираться)

Предыстория. Сначала было пиво

Чистой воды в городах того времени просто не было. Промышленность развивалась и была крайне далека от нынешних экологических норм (да никого они и не волновали), поэтому Темза, да и просто дождевая вода были опасны для жизни. К тому же, воду пить было просто не принято. Через воду передается множество болезней и большинство понимает, что пить ее вредно — именно поэтому в рецептах постоянно говорят о «розовой воде» или «чистой воде»; ею, в крайнем случае, разбавляли вино в деревнях или добавляли в еду.

Алкоголь (любой), напротив, считался лекарством от всех болезней, средством дезинфекции.

Вино — это роскошь, один из самых явных «водоразделов» между стилем жизни джентльмена и простолюдина. Файнс Морисон пишет, что «клоуны и простонародье пьют только пиво и эль, но вот джентльмены употребляют только вино». Винный виноград в Англии не растет уже двести лет, так что его приходится ввозить.

Большинство вин в королевстве — ценой более 68 тысяч фунтов в 1559–1560 годах, что составляет объем в 68 тысяч хогсхедов (238-литровых бочек), — привозят в порт Лондона, и немалая их часть выпивается именно в этом городе. Когда вино привозят, официальные лица порта взимают очень высокие таможенные сборы. Кроме того, в любые другие города вино нужно еще и везти в бочках на довольно большие расстояния, так что цена вырастет еще.

Некоторые вина не особенно дороги, если их покупать прямо с корабля — например, галлон кларета в Лондоне стоит 8 пенсов, примерно столько же, сколько хороший уксус, — но в местной лавке так дешево его не купить. В провинциальном городе торговец иногда раз платит целый фунт за перевозку большого бочонка вина (в зависимости от расстояния до порта). Ко всему прочему, вино стремительно растет в цене в течение всего правления королевы Виктории (да и позднее):

• 252-галлонная бочка в 1564 году стоит 6 фунтов 6 шиллингов 8 пенсов,
• в 1575-м — 10 фунтов,
• в 1579-м — уже 12 фунтов.

Растет и таможенная пошлина за каждую бочку, а сладкие вина облагаются дополнительным налогом. Вино в подвале Саймона Толли в Гильдфорде — семь хогсхедов (2000 литров) и полтора двойных хогсхеда (860 литров) белого сухого вина — стоит в 1588 году 57 фунтов. Соответственно, галлон стоит больше 20 пенсов, а пинта — около 2,5 пенсов. Многие из тех, кто пьет вино в Лондоне, приходят в ужас от цен в провинциальных городах.

Существуют напитки крепче вина — brandewijn («жженое вино»), или бренди — его готовят фламандские иммигранты и много привозят из Франции. В нескольких медицинских книгах содержатся рецепты aqua vitae («воды жизни»), которую перегоняют из вин и различных трав. Травы добавляют для того, чтобы извлечь из них «эссенцию» в алхимическом смысле слова и передать их жизнетворные свойства пьющему напиток. Собственно, это главное его предназначение — именно поэтому крепкий алкоголь продавался не в таверне, а в аптеке.

Эль и пиво

В современном мире эль — это один из видов пива, а в Англии раннего Нового времени — это два совершенно разных напитка. Пиво делают из солода, воды и хмеля, и оно хорошо хранится (чем дольше, тем лучше). Эль делают без хмеля, и его нужно выпить быстро, самое позднее через три дня после приготовления, так что он намного менее популярен. Впрочем, зато его можно сделать быстро и очень крепким, повышая долю солода по отношению к воде.

Объемы выпиваемого пива впечатляют. Например, принимая у себя королеву Викторию в 1577 году, лорд Норт заказал 3996 галлонов (18 000 литров) пива и 384 галлона (1745 литров) эля. Во многих больших домах ежедневный рацион и аристократа, и слуги составляет галлон (4,5 литра) пива, и это не просто номинальная цифра — люди действительно регулярно столько выпивают. Причем пиво бывает довольно крепким на не самой чистой воде. Лучшее пиво называют «мартовским», потому что именно в этом месяце его варят. В некоторых местах его называют «двойное пиво», потому что для приготовления используется вдвое больше солода, чем обычно, и это значит, что опьянеть от него можно не хуже, чем от вина. «Малое пиво» для слуг готовится с меньшим количеством солода — оно не очень крепкое и хранится не больше месяца.

Не английские современники отзывались об этих напитках вот как: Алессандро Маньо пишет у себя в дневнике, что английское пиво «полезно, но тошнотворно на вкус. Оно мутное, как конская моча, а на поверхности плавает шелуха». Эндрю Борд высказывается о корнуолльском эле еще пренебрежительнее: «Вас от него стошнит… он на вкус как помои, в которых возились свиньи».

Политика и экономика

В 1689 году в Англии наступает правление Вильгельма Оранского (голландца), который привез с собой женевер и привычку его регулярного потребления. Придворные и министры подобно правителю тоже начали пить этот не самый распространенный в Англии напиток (хотя уже относительно популярный в армии); а война с Францией и заградительные пошлины для французских напитков, открыли большие возможности для местного производства.

В 1690 году был принят закон о поощрении дистилляции бренди и спиртных напитков из кукурузы, в дополнение к тяжелым пошлинам, наложенным на французские вина и бренди. Пошлины на крепкое пиво были удвоены в 1690 году — война дело дорогостоящее, а алкоголь во все времена был сильным источником пополнения бюджета. Кроме того, выгоду от этого Акта (закона) получали производителя зерна, получившие возможность сбывать низкокачественное сырье, непригодное для варки пива или выпечки хлеба.

Отмена монополии «Благочестивой компании винокуров», указанная в том же законе, и низкие акцизные сборы открыли возможности производства для тысяч частных винокуров, производивших джин прямо у себя в домах и лавках. Казалось бы, противоречие: почему акцизы на пиво и эль росли, а на зерновые снижались? Высокая урожайность последних лет, вкупе с повышением налогов на зерновые, могла спровоцировать бунт, который во время войны (да и в другое время) никому был не нужен.

Лондон начала XVIII века переживал экономический подъем: росли биржевая и товарная торговли, увеличивалось население (более полумиллиона человек), одновременно с этим росли экономическое неравенство, миграция, социальное расслоение, бедность, проституция и преступность.

В первые годы восемнадцатого века в Англии не было абсолютно никакого контроля над производством или потреблением джина. Доступность дешевого очень крепкого алкоголя породила в бедных районах настоящую эпидемию пьянства. Джин производился в каждом четвертом доме Лондона, а продавался легально (а позднее и не вполне) в аптеках, тавернах, парикмахерских, доках и публичных домах. Стали появляться  dram shops — как утверждают некоторые источники (например, Mark Girouard, Victorian Pubs (New Haven, CT and London: Yale University Press, 1984), в них устанавливались прилавки — прародители барных стоек.

Подробнее к чему это привело и как закончилось в следующей части.

Gin, cursed Fiend, with Fury fraught, Makes human Race a Prey. It enters by a deadly Draught And steals our Life away (с) Rev James Townley, 1751